Читать интересную книгу За стеклом [Коламбия-роуд] - Мет Уаймен

— В самом деле?

— Довела меня до ручки. Я проводил у монитора дни и ночи напролет, но так и не сумел отыскать сокровищницу…

Слим бросил на меня очень серьезный взгляд, прежде чем похлопать бывшего оппонента по дрожащей спине.

— Ладно, папаша. Выкладывай все как есть. Я ведь тоже едва не тронулся.

Отпрянув, старик заявил, что гибель от руки Слима счастливо избавила его от окончательного помешательства.

— Я далеко не сразу сделал верные выводы, — признался он, все еще плача. — По правде говоря, я здорово злился, когда впервые тебя выследил. В конце концов, ты ведь убил меня! Но со временем я понял, что мне становится лучше, когда я просто нахожусь рядом с тобой, у твоего дома. Я все меньше корпел над игрой в «Денежный залп», у меня оставалось все больше времени на то, чтобы вернуться к самому себе. — Он задрал лицо к Слиму; размытая тушь стекала по скулам двумя узкими ручейками. — Я так долго играл в эту игру, что уже начинал терять связь с реальностью.

— От нее сложно оторваться, — кивнул Слим.

— Еще бы, — поддакнул Павлов.

Его реплика, однако, осталась неуслышанной, поскольку прямо перед нашим домом опять зазвучали душераздирающие крики. Я оглянулась на нашу дверь как раз в тот момент, когда из нее выбежал Кензо: мужик с татуировками на руках, казалось, пытался спастись от летящего за ним пчелиного роя. Очевидно, он считал, что его жизнь в опасности; это было ясно хотя бы по прыжкам в наполовину приспущенных штанах. Для редкостного молчуна, каким мы его знали, Кензо унесся в темноту, издавая чересчур много шума. В любой другой день я забеспокоилась бы, что подумают соседи.

— Позвольте я сам о нем позабочусь, — новый друг Слима присел, чтобы подобрать с дорожки гвоздемет. — Ты положил конец моей игре, а я доведу до конца твою.

Когда он выпрямился вновь, стало ясно, что где-то внутри него что-то опять сорвалось с привязи. Уж будьте уверены, никто из нас не отважился преградить старику путь, когда он поспешил за Кензо, лавировавшим между припаркованными у тротуара машинами. Событий этой ночи хватило бы на всю жизнь, и я знала наверняка, что парни придерживаются того же мнения. Безумие кружило вокруг нас в диком хороводе, а я мечтала оказаться сейчас только в одном месте. И оно называлось «дом».

53

Пробуждение под аккомпанемент прогноза погоды задает настроение на целый день. Метеоролог предсказывает и повышение температуры, и понижение: все те перемены, которые еще только предстоят. Их бывает сложно осознать, когда еще дремлешь в постели и нет сил заткнуть говорящий будильник. А порой прогноз настолько не походит на вид за окном, что поневоле задумываешься: может, я еще сплю?

— Циско! Не делай этого! Стой!

В жизни не любила понедельники. Подъем ни свет ни заря был для меня потрясением. Обычно я во всем виню будильник, но минувшие выходные внесли в мое настроение свои коррективы. В результате я еще до прогноза была готова к началу нового дня: кралась босиком по палисаднику в карамельно-розовой ночной рубашке и без малейших следов косметики.

— Нет!

На уличной брусчатке лежит ветка, сломанная недавней грозой. Она похожа на погнутую метлу с венчиком листвы вместо прутьев. Бог знает, откуда ее принесло; я не могу отождествить ветку ни с одним деревом в ближайших палисадниках. Обычным утром на камнях оказалась бы россыпь лепестков, явившихся со всех концов земли. Калифорнийские розы, голландские тюльпаны, патагонские пионы и — я видела их однажды — даже арктические люпины. Само собой, ветры-пассаты не пересекаются на востоке Лондона. Достаточно одного порыва, и из водостока выплывут цветочные конфетти всевозможных форм и оттенков. Подобные привычные мелочи как раз и удерживают человека от переезда. Те мелочи, которые не отыщешь больше нигде, по которым будешь скучать, если поселишься в другом месте. Для меня, пожалуй, главное здесь — это цветочный рынок. Мне нравится, что в любой момент я могу сойти с крыльца, будь то дождь или солнце, и увидеть бутоны всех четырех времен года.

Возьмите рассвет в воскресенье. Улица в обычном беспорядке. Разбитые бутылки, погнутые антенны, повсюду смятая реклама пиццы. Субботним вечером иногда удается услышать, как происходит замусоривание: пьяницы и разносчики заказанных на дом блюд, сумасшедшие и спорящие парочки, звон разбитых стекол и сирены автомобильных сигнализаций — сплошь разрушительные процессы. И все же я знаю: стоит мне выйти из дому на следующий день, и я увижу, как улица переродилась и цветочники вновь заняты своим делом. Торговцам приходится изрядно потрудиться, чтобы вымести всю грязь, но жизнь должна продолжаться, люди стараются как могут, делают все от них зависящее… Именно поэтому мне хочется быть с ними рядом. Теперь я принадлежу этому месту и начну сегодняшнее утро с уборки.

— Подумай хорошенько, детка. Финал не обязательно должен быть именно таким.

Мы настороженно оглядывались в поисках нашего домовладельца, но дом по соседству, как и прежде, не подавал никаких признаков жизни. Никто не приходил, никто не уходил, и свет продолжал гореть в окнах, как обычно. Люди порой оставляют его включенным, отправляясь куда-нибудь, в надежде отпугнуть злоумышленников. Именно так объяснял это Павлов, который то и дело выглядывал на улицу, поджидая служащего компании по выведению вредителей, спешившего к нам по срочному вызову. Никто из нас не рискнул спросить, что же специалист обнаружил там, в трубах под унитазом, но он сбегал в свой фургончик за контейнером и ушел в достаточно приподнятом настроении. У этого парня была голова, как у насекомого, сплошные глазищи и конусообразный подбородок. В некотором смысле ему можно было позавидовать. Выглядеть он мог как угодно, но человеку явно хорошо платили за ту работу, которая ему нравится. Стало быть, ему не приходилось зарабатывать себе на жизнь.

— Циско, скажи что-нибудь. Мы же в одной команде, ты помнишь?

Если верить картинке, поступавшей из «Рыбьего глаза», Кензо тоже не приходилось беспокоиться о заработке. С некоторой опаской мы подключились к его веб-сайту и, перебрав установленные над аквариумами камеры, обнаружили странную вещь: лавочка сама превратилась в аквариум, вода заливала ее от пола до потолка. Стены несли на себе явный отпечаток чьей-то безудержной ярости, да и подводившие воду трубы оказались разбиты и переломаны, как те самые аквариумы, которые они прежде питали, — но, по крайней мере, товар Кензо быстро освоился в образовавшемся пространстве. Более того, подводные обитатели выглядели намного симпатичнее, свободно плавая по лавке. Правда, за исключением акулы. Она покинула расколотый аквариум у дальней стены и теперь выглядела даже более угрожающе: акула подплыла поближе и предстала перед нами крупным планом. Слим клялся, что видел, как в кадре проплыл клубок рыболовных крючков с насаженным на них оторванным пальцем в виде наживки, но к тому времени я уже достаточно насмотрелась. Мне было ясно одно: пора выбираться из нашего собственного «аквариума», именно с этого я хотела начать новую неделю. Для освобождения требовались: дешевая зажигалка, залп баллончика с лаком для волос и шестизначная сумма, лежащая в моей застегнутой на молнию сумке.

— Представлению конец, — заявляю я, принимая боевую стойку над сложенным мною барбекю. Язычки пламени весело пляшут, подсвечивая снизу охваченные паникой лица Слима и Павлова. — Нужно поставить точку и двигаться дальше.

— С такими деньгами, — говорит Слим, — мы отправимся, куда захочешь.

Эти двое едва ли готовы к новым приключениям. Слим в своем допотопном халате и майке, брат — в свежевыглаженной рубашке и семейных трусах. Будь на мне что-нибудь поприличнее, я бы попросила их взглянуть на себя, прежде чем строить планы.

— Эти деньги не приведут нас туда, куда нам действительно нужно попасть, — говорю я вместо этого. — Я ведь помню, как они нам достались. Какую цену мы за это заплатили.

— Ничего мы не платили. — Павлов бочком обходит костерок и замирает на месте, стоит мне пригрозить поджарить первую пачку. — Циско, мы их заслужили, разве не так?

— Павлов, ради этих денег мы пожертвовали частной жизнью, самоуважением и в придачу едва ли не разумом.

— Все это к нам еще вернется, — говорит он, оглядываясь на Слима, ища поддержки. — Теперь ведь все кончилось.

— Ой, да что ты такое говоришь? — Я жестом предлагаю обоим оглянуться на дом. — Тогда почему мы все еще в Сети?

Парни переглядываются, молча признавая мою правоту и мечтая убраться отсюда. Ведь через какие треволнения нам пришлось пройти из-за веб-камер, а мы даже не вырвали их из стен. Усталость и переутомление нас не извиняют. На коробке сервера имелась кнопочка «выкл.», это вам не какие-то ракетные технологии, в которых мы были бессильны разобраться. Все трое распрекрасно знали, черт меня побери, почему мы еще продолжаем выходить в прямой эфир по каналам camplicity.com, но эта причина оставалась невысказанной. До сих пор.